Бизнес в тепличных условиях

В кризисное время сельское хозяйство остается самым стабильным бизнесом как с точки зрения прибыли, так и с точки зрения объемов производства, убежден генеральный директор крупнейшего в Волгоградской области агропромышленного холдинга «Гелио-Пакс» Владимир Воронин. По его мнению, снижение объема инвестиций в сельское хозяйство на 5% в 2014 году никак нельзя трактовать как падение интереса инвесторов к сельхозпроизводству, это лишь фактор растерянности и экономии в условиях кризиса. На фоне спада в промышленности аграрии демонстрируют стабильный рост. В прошлом году, согласно национальному докладу по итогам работы АПК России, рост индекса производства продукции сельского хозяйства составил в целом по отрасли 3,7%, а в растениеводстве — 5%. Владимир Воронин, отдавший сельскому хозяйству более 30 лет, знает простой рецепт для преодоления сложных экономических и политических условий: работать.

Интервью: Татьяна Панасюк

И./ Владимир Михайлович, подлетая к Волгограду, с удовольствием наблюдаешь с высоты ухоженную расчерченную на квадратики землю…

Ну, это с высоты. Из космоса еще лучше было бы (смеется).

И./ А что на земле?

А на земле даже при наличии широкой реки Волги мы видим высохшую траву — в этом году засуха по всему Поволжью. В 11 районах Волгоградской области объявлена чрезвычайная ситуация.

И./ Как вы справляетесь с этой бедой?

Мы привыкли. Волгоградская область — зона рискованного земледелия. Хотя по почвенно-климатическим характеристикам область разбита на 4 зоны и мы с нашим производством находимся, наверное, в самой благоприятной. Вообще почвенно-климатический потенциал земли имеет ключевое значение — это залог успеха, основа. Если есть потенциал земли, можно решить и кадровую проблему, и проблему материально-технического обеспечения, и транспортную.

И./ Наверное, гораздо сложнее преодолевать проблемы, связанные с постоянным кризисом в стране?

Самое интересное то, что в кризисы или в засуху у нас получается самая высокая экономическая эффективность. Потому что меняется ценовая конъюнктура. Вообще же в моем понимании, сельское хозяйство существует по отношению к другим видам предпринимательства в тепличных условиях. Крестьяне всегда жалуются: все плохо, то дождь не дает убирать, то нет дождя — засуха. Но у нас нет налога на прибыль — это серьезная поддержка. Налог на добавленную стоимость у нас 10%, а в других видах деятельности — 18%. Это тоже льгота льгот. У нас субсидируются почти все оборотные и инвестиционные кредиты. В любые времена нам кредитные деньги стоили не более 3–4%.

В принципе, не на что жаловаться сельхозпроизводителям. Но не всем. Мы находимся в одной из более или менее благоприятных зон с точки зрения почвенно-климатических условий. И географически мы более или менее расположены удобно. Конечно, нам трудно конкурировать с Краснодаром. У них даже логистика дешевле на 1 800 рублей на тонну сельхозпродукции. Разные условия, и результаты, естественно, разные.
При этом государство почему-то никакой дифференциации не делает - и поддержка, и субсидирование по кредитам одинаковые для всех. Но ведь нельзя равнять Краснодар и Ярославскую область, например. Может быть, помните из политэкономии: рента 1, рента 2? Почему бы это не применить?
Там, где земля географически не очень хорошо расположена и имеет низкий потенциал, — вот там-то и нужно поддерживать, чтобы жизнь там была. Ведь поддержка села — это не только поддержка предпринимательства. Сельскохозяйственные предприятия являются там градообразующими, и пока они работают, люди будут там задерживаться. В противном случае деревни гибнут.

И./ А кто этот вопрос вообще должен решить?

Правительство. У нас, например, даже на уровне региона сформировали шесть зон и пытались перераспределять субсидии внутри области погектарно в зависимости от почвенно-климатических условий. Чтобы поддержать тех, кто занимается очень рискованным сельским хозяйством. А на федеральном уровне такого нет.

И./ А почему, как вы думаете?

В правительстве нужны люди с опытом работы на земле и пониманием всех процессов. В противном случае мы получаем оторванные от жизни законы.

И./ Как вы можете объяснить сокращение объема инвестиций в сельское хозяйство в 2014 году?

Сокращение на 5% — это не очень много. Инвестиции идут хорошо, когда есть хороший финансово-экономический результат, а в условиях кризиса результат не очень хороший, рынок сжимается, экономия. Причина в этом, и здесь нет ничего страшного. Это не сокращение интереса к сельхозпроизводству. В любой кризис сельское хозяйство остается самым стабильным с точки зрения объемов производства и инвестиций. Везде наблюдается спад, а сельское хозяйство дает прирост. Так было, например, в 2008 году. Колхозник ведь не останавливается. Да, может сократиться посевная площадь, но лишь на какое-то время — пока не улучшится конъюнктура.

И./ Получается, что кризис и санкции растениеводство пока не затронули серьезно?

Нас не санкции затронули, нас затрагивает ограничительная по своей сути пошлина на экспорт пшеницы, которую приняли этой весной. Плательщиком всех этих пошлин в конечном итоге оказывается фермер. Экспортер свою маржу возьмет, и для населения будет несколько дешевле хлеб, но за все это заплатит сельхозпроизводитель. А это не самый богатый член коммерческого сообщества страны.

И./ Цели какие были при введении этой пошлины?

Ограничить рост цен на хлеб — под этим предлогом все принималось. Не исключено, что здесь сработало лобби со стороны животноводов, которым это было очень выгодно,

так как для них внутрироссийская закупочная цена на зерно сразу опустилась с 12 до 9 тысяч рублей за тонну.

И./ Как вам видится дальнейшее развитие этой ситуации?

Будем продолжать работать. Я всем, кто сильно возмущается этими пошлинами и другими моментами несправедливости по отношению к сельхозпроизводителям, говорю: страна в опасности, в сложном экономическом положении. Что мы должны в такой ситуации делать? Работать.

И./ Вы всем своим опытом опровергаете постулат: хочешь разориться — занимайся сельским хозяйством. Как вам кажется, есть ли перспективы для инвестора в сельском хозяйстве и если инвестировать, то на что нужно обращать внимание?

Расскажу один случай. Мы проводили семинар для сельхозпроизводителей и после совещания организовали банкет. И один из директоров поднял тост — а это был 1999 год: «Спасибо «Гелио-Паксу», который несмотря на заявления некоторых деятелей типа Гайдара о том, что сельское хозяйство — черная дыра, доказал, что заниматься сельским хозяйством эффективно, с получением прибыли можно». А 90-е годы — это было вообще что-то. Все связи разрушены. Руководители не имели рыночного опыта. У них не было кругозора, они не знали всего механизма и всей производственной цепочки — где купить, как купить дешевле и чтобы не обманули, как продать. А это немаловажно для конечного результата. Люди же были очень работоспособные.

И./ С чего начинался ваш бизнес?

У меня образование — агрономическое. По окончании агрономического факультета Волгоградского сельхозинститута попал по распределению — по комсомольской путевке — работать в Нечерноземье. Шесть лет отработал в Тульской области агрономом, затем поступил во Всесоюзный заочный финансово-экономический институт в Москве, потом приехал в Волгоградскую область и был принят на работу главным экономистом в один из совхозов. Два года там отработал. Вообще вся моя трудовая деятельность с 22 лет связана с сельским хозяйством. Мы начинали в 1993 году как небольшое торгово-закупочное предприятие, занимавшееся переработкой семян подсолнечника. В кризис 98-го года начались сложности у селян и в целом у сельхозпроизводителей. Везде шло повальное банкротство, все было заброшено. Мы с моими компаньонами, также выпускниками агрономического факультета, посмотрев текущее положение дел и посчитав экономику, решили, что, имея определенный багаж теоретических и практических знаний, можем организовать сельхозпроизводство. И начиная с 1998 года мы занялись производством растениеводческой продукции, постепенно наращивая посевные площади и обороты.

И./ На базе какого-то совхоза начинали?

Да, сначала мы взяли в аренду землю площадью 1 тыс. га. Затем добавили еще 4 тыс. га и организовали два производственных предприятия в Новоаннинском и Алексеевском районах области. Это было очень интересное время. Было очень много свободной земли, и некоторые хозяйства-банкроты сами приходили к нам, чтобы мы их взяли под управление. Затем мы купили еще свыше 40 тыс. га земли. Так потихоньку прирастали, выкупая и арендуя землю у пайщиков.

И./ Что сегодня?

Нарастили площади до 97 тыс. га в четырех районах Волгоградской области. Кадровый состав холдинга вырос с 10 до полутора тысяч человек. В компании работает 10 кандидатов наук и один доктор сельскохозяйственных наук. Мы обладаем большим парком сельскохозяйственной техники. На сегодня в состав агрохолдинга входят 10 юридических лиц, в том числе «Волгогелиопром», который осуществляет материально-техническое обеспечение холдинга, шесть агропредприятий в Михайловском, Новоаннинском, Алексеевском и Новониколаевском районах, два собственных элеватора с емкостью хранения около 400 тыс. тонн — Алексиковский и Панфиловский. Причем второй является самым крупным в области.

И./ Планируете ли наращивать земельный банк дальше?

Мы не ставим себе таких целей, потому что управление большими площадями зачастую оказывается менее эффективным с точки зрения доходности. Основной показатель эффективности — прибыль с одного гектара. Вообще для примера: у нас среднегодовой валовой сбор пшеницы всех предприятий агрохолдинга может обеспечить 65% годовой потребности в хлебе такого города, как Волгоград. А среднегодового валового сбора подсолнечника хватит, чтобы удовлетворить годовую потребность в подсолнечном масле города с населением 1,2 млн человек. С точки зрения объема посевных площадей мы входим где-то в сотню крупнейших хозяйств по России. Самое интересное, что, когда мы начинали и имели уже структуру агрохолдинга, вообще никого рядом не было. Я защищал кандидатскую на базе своего предприятия. Аналогов интегрированной холдинговой структуры в аграрном секторе не существовало. Это потом они стали расти, а в конце 1990-х — начале 2000-х их вообще не было.

И./ Все-таки Волгоградская область — зона рискованного земледелия. То засуха, то дожди. Новые технологии помогают справиться с климатическими проблемами?

Если говорить о применении технологий — Европа как пахала, так и пашет. Плугом практически. И получают результаты за 100 центнеров кукурузы и под 100 пшеницы. Им не нужны никакие влагосберегающие технологии. Краснодар тоже по большей части пашет и использует классические виды технологий обработки почвы. Их это устраивает, и им это приносит хорошие результаты. В нашей климатической зоне мы за годы работы претерпели практически революционные изменения в части технологий. Сначала мы перешли на минимальную поверхностную обработку, без оборота пласта. А сейчас практически 30–40 процентов площадей переведены на новый уровень обработки — на технологию No-till. Это в первую очередь влагосберегающая технология, которая очень актуальна в наших почвенно-климатических условиях. Формируется мульчирующий слой из пожнивных остатков который защищает почву от испарений. Почва приобретает новую структуру, которая удерживает все осадки и даже конденсат от росы. В перспективе трех лет мы перейдем на эту технологию полностью. Конечно, это влечет за собой необходимость менять машинно-тракторный парк, приобретать новую технику.

С другой стороны, сократится число технологических операций, что поможет в решении проблемы с дефицитом кадров.

И./ Привлекаете инвесторов?

Нет, мы проводим модернизацию за счет заемных кредитных и собственных оборотных средств. На текущем этапе у нас пока нет снижения затрат, потому что, уходя от механической обработки, мы увеличиваем объемы химической защиты растений, которая тоже высокозатратна, особенно сейчас.

И./ Ради чего тогда это делается?

Это должно привести в итоге к росту урожая, повышению эффективности производства.

И./ Как вы справляетесь с еще одной российской проблемой — дефицитом собственного семенного материала?

Проблема действительно есть. У нас и средства защиты растений на 90% — импорт, и вся посевная техника — импортная. И здесь нам никакое импортозамещение пока не поможет. Чтобы заместить хотя бы на 70% тот ассортимент, который был до санкций, нужно перевооружение, новые мощности, новые технологии. А для их приобретения и внедрения нужен низкий доллар или евро. А нашим промышленникам-экспортерам, продающим сырье, это невыгодно. У нас есть своя селекция. Мы запатентовали свой волгоградский сорт ярового ячменя «Волгоградский — 08». Но мы осуществляем отбор дедовскими способами, за западными технологиями и объемами производства нам не угнаться. Там колоссальные деньги идут на развитие. Мы безнадежно отстали.

И./ В каких направлениях планируете развивать бизнес? Есть ли мысли привлекать инвесторов или партнеров для дальнейшего развития?

На IPO мы пока не собираемся. Наша стратегия — развитие растениеводства и только растениеводства. Мы всегда себе что-то придумываем, постоянно куда-то движемся, инвестируем в развитие. Ежегодно только на техническое оснащение предприятий агрохолдинга тратится более 160 млн рублей. Сейчас достраиваем элеватор на 30 тыс. тонн хранения. Совершенствуем технологии — а это очень непростой и очень длительный процесс. Актив но занимаемся микробиологией, в частности, для укрепления иммунитета растений. Есть куда голову приложить.